«Если представить, что социум — это огромное, крепко сколоченное здание, то поэт — это флюгер, небольшая деталь, на которой отражаются малейшие перемены в культурном климате. Именно поэтому поэт необходим социуму: чем жестче пропаганда, чем больше речевых клише и штампов возникает в СМИ, чем сильнее государство контролирует информационную среду общества, тем выше потребность члена этого общества в чувственном культурологическом ориентире, в том самом “живом слове”.»
Это было лет семь назад. В один небольшой провинциальный городок приехали два современных поэта. Естественно, их там почти никто не знал, но был выходной, и поэтому в местном баре все-таки тусил какой-никакой народ. Один из авторов, помоложе, вальяжно сидел на барном стуле, пил разбавленный виски (другого там не наливали), драматично читал о безответной любви девочек к Кобейну и прочих трагичных вещах. Другой, страстно выкрикивая рифмованные строчки, пугал проходящих мимо сонных официанток. Кажется, из всего зала только мы втроем знали, что идем на поэтический вечер. В местный подвальный клуб приехали Арс-Пегас и Ес Соя.
Сейчас они – звезды современной поэзии. На их концерты, порой более шумные, чем у рок-звезд, собираются уже не три человека, а целые клубы. Является ли это критерием появления новой, поэтической индустрии?
Несмотря на размытость границ жанров, поэзия развивается и движется в своем направлении, авторы поднимают острые темы: бунт, протест, секс, рок-н-ролл. Например, в 2018 году в ЭКСМО вышел сборник «Живые поэты».
Первый пятитысячный тираж был выкуплен у издательства в первый же день, тираж уже неоднократно допечатывали. Под одной обложкой — несовместимые: БГ, Олег Груз, Леха Никонов, Хаски, Умка. Культовые музыканты, интеллигентные поэты, грубые рэперы и десятки никому не известных людей.
Что их объединяет? Каждый разговаривает с тобой на живом языке, каждый из них — участник проекта «Живые поэты». С одной стороны, это платформа для начинающих авторов, возможность быть услышанным за пределами своей кухни. С другой — некий клуб по интересам, где разговор на своем языке поощряется, где звучать дерзко и вызывающе совсем не запрещено — так гласит обложка поэтического сборника.
За всем этим стоят главный редактор проекта «Живые поэты» (сокращенно — «ЖЫ»), писатель и поэт Андрей Орловский, и его команда единомышленников.
Андрей, скажи, что такое «живое слово»?
Когда мы говорим о живом слове, мы имеем в виду два его качества.
Во-первых, энергию высказывания, его актуальность. Во-вторых, его суть, то есть глубину. Так вышло, что за них у нас отвечают разные отрасли культуры. За энергетику — баттл-рэп с его харизмой и руганью. За глубину и мастерство — литературные институции: критики, культурологи и филологи.
Если предположить, что проект “ЖЫ” имеет какую-то культурологическую задачу (хотя сами люди, которые пишут стихи, интересны нам в разы больше, чем поэзия), то она звучит так - попытаться эти разрозненные качества объединить.
Зачем вообще людям нужна поэзия, особенно сейчас?
Если представить, что социум — это огромное, крепко сколоченное здание, то поэт — это флюгер, небольшая деталь, на которой отражаются малейшие перемены в культурном климате.
Именно поэтому поэт необходим социуму: чем жестче пропаганда, чем больше речевых клише и штампов возникает в СМИ, чем сильнее государство контролирует информационную среду общества, тем выше потребность членов этого общества в чувственном культурологическом ориентире, в том самом «живом слове».
Поэт — это человек, который тонко чувствует и глубоко смотрит. Из этого определения следует, что поэтом может быть любой: режиссер, музыкант, даже маркетолог.
Идея выпустить сборник «Живых поэтов» изначально твоя?
До момента физического выхода сборника
из типографии, между моей биографией и биографией проекта «Живые поэты» можно было смело ставить знак «равно».
«ЖЫ» было вполне логичным продолжением всего, что я делал (Андрей выпустил несколько своих сборников стихов и эссе. Концерты тура в защиту последней книги «#cпички. дорога домой» прошли в 42 городах — Прим. ред.).
Но теперь “Живые поэты” имеют свою вещественную историю, теперь это что-то небольшое, но при этом яркое и независимое.
Какой самый тяжелый период был в создании сборника «Живые поэты»?
Вообще говоря, история «ЖЫ» — это история противодействия. Я не очень люблю об этом говорить, но уж если коснулись, то обозначим какие-то конкретные точки.
Одно время «Живые поэты» выходили на базе сетевого издания m24.ru, а до этого мне в течение нескольких несколько месяцев в разных редакциях доказывали, что современные поэты никому
не нужны. Приблизительно то же самое мы слышали от разных площадок, обсуждая будущее двухлетие проекта. Крутили у виска: «250 человек на поэзию?! Не соберете». Собрали. А меньше, чем через год — еще 500, на благотворительном поэтическом фестивале “#вЖЫвую”.
До выхода книги в ЭКСМО переговоры велись с двумя крупными издательствами. В первом нам предлагали тираж в 2000 экземпляров, половину которого мы должны были выкупить за свои деньги. Во втором — испугались юридической волокиты. Ты спрашиваешь про самый тяжелый период, но у “Живых поэтов”, в принципе, все — самый тяжелый период, поэзия для нас — разновидность войны.
А подверглась ли книжка какой-либо цензуре?
Внутренней - нет. Но на протяжении полутора месяцев шла война, если я не ошибаюсь, с Министерством информационной политики Украины, которое объявило о запрете сборника
на территории страны. На наше “Почему?” получили ответ: “По инициативе Украинской православной церкви”.
Эта ситуация показалась крайне странной: да, в книге много стихов, которые православная церковь могла трактовать как негативные, но уж более зубастых церковников, чем в России, сложно себе представить.
Есть еще несколько факторов: во-первых,
я украинец, во-вторых, 15% авторов сборника - украинцы. Мы послали запрос от лица издательства с просьбой предоставить документы, которые объяснили бы, почему конкретно книжка запрещена. Спустя несколько недель нам пришел ответ, что претензии отсутствуют, и это было достаточно по-детски. Я понимаю, почему на эту книжку можно нападать, но очевидных провокаций и поводов для конфликта эта книга не содержит.
Как думаешь, авторы #ЖЫкнига окажутся
в школьной программе в будущем?
Вряд ли. Для того, чтобы попасть в школьную программу, нужно, чтобы твои идеи соответствовали действующему политическому режиму.
Большинство людей, с которыми мы работаем, судя по содержанию сборника — панки, аутсайдеры, наркоманы, философы. Не думаю, что они окажутся на школьных полках когда-либо. Сами по себе эти тексты имеют колоссальную ценность, но для официальной литературы, которая курируется и направляется государством — вряд ли.
Автор статьи
Мария Зверева
Понравилась статья?
Поделиться статьей:
Error get alias
