Локдаун наступает, но театры все равно продолжают работать и готовятся порадовать нас новыми спектаклями! Сейчас, к примеру, в РАМТ идет 101 сезон — для театра он символизирует новое начало. Мы пообщались с Егором Перегудовым, главным режиссером театра. Обсудили многое: РАМТ, новые (и старые) спектакли, необычные театральные форматы и вообще его творчество как театрального режиссера.
Егор, в РАМТ сейчас идет 101 сезон – первый после такого большого юбилея. Что это значит для театра?
Когда мы праздновали юбилей, мы не хотели, чтобы это выглядело как подведение столетних итогов. Юбилеи – это всегда официозные мероприятия, с речами официальных лиц и так далее. Мы хотели другого. Мы решили, что это не окончание столетия, а первый год нового столетия. Как первое января, которое наступает после суматошного вечера 31 декабря – такое ощущение мы хотели создать. Начало новой эпохи. Новая энергия, новое дыхание.
Судя по твоей активной работе, ты веришь в будущее драматического театра, да? Не считаешь, что современные форматы типа видеоперформансов или иммерсивного театра скоро вытеснят традиционный драматический театр, который окончательно устарел?
Я так не думаю. Театр, как и литература, постоянно развивается. Периодически наступают кризисы эстетики, поиск новой формы, нового языка, способов, которыми нужно именно сегодня воздействовать на зрителя. Но в основе все равно было и остается содержание, не форма, не концепция, а смысл. И если мы говорим о современных околотеатральных формах, типа пластики, перформанса – это больше концептуальные вещи, они сейчас в моде, на пике, но очень быстро устаревают – как в поговорке: «горячо будет, за вкус не ручаюсь». В этом отношении у меня нет опасений насчет театра: если театр занимается смыслами, которые людям необходимы, то опасности исчезновения не может быть. У людей есть в этом потребность. Когда кино появилось, все же говорили, что все, театр умер. Прошло сто лет, и театр только развился. Больше 100 лет назад Немирович-Данченко поставил в театре первый спектакль по прозе: «Братья Карамазовы». Тогда были споры, дебаты, нужно это или нет – переносить роман на сцену. Сегодня это обыденность, большая часть репертуара любого театра состоит из прозы. Сейчас мы ищем, как в театр привнести сложные литературные приемы: например, как в театре сделать описание, или поток сознания Фолкнера или Джойса. Как найти в театре для этого средства? Эти задачи развивают театральный язык. Так что за театр можно не беспокоиться.
А дети – это ваша основная аудитория? Ваш репертуар на них рассчитан?
Нет, мы все же не детский, а семейный театр. Когда-то наш театр назывался Центральный детский театр. Но в последующие годы Алексей Бородин (художественный руководитель РАМТ) потратил много сил на то, чтобы уйти от детского театра в сторону молодежного. Теперь у нас взрослый театр, в котором есть много спектаклей для детей и подростков. Есть большие утренние детские спектакли – и это самый сложный формат, потому что нет более консервативной и строгой аудитории, чем родители, которые ведут детей на детские спектакли. Эти утренние спектакли на большой сцене, соответственно, - самый медленно развивающийся формат. На малой сцене можно много всего себе позволить: и какие-то экспериментальные и современные способы рассказа, и новые форматы. А зал на 800 человек на каждых выходных – это «Том Сойер», которому 35 лет уже, «Черная курица», «Кролик Эдвард». «Кролик Эдвард» – одно из немногих современных произведений в этом репертуаре.
С большой сценой поняла – а про какие новые форматы ты говорил для малой сцены?
Речь не только о маленькой сцене, мы вообще используем все пространство театра. Например, у нас есть аудиоспектакль «СТО» в формате саундтрэвел. Дело в том, что театру сто лет, а зданию, где мы находимся, двести. И у здания совершенно потрясающая история, про которую мы и придумали такую аудио-экскурсию. Зрители приходят в фойе, им выдают плееры, и они отправляются в путешествие по театру. С ними разговаривают номерок, люстра, лестница - рассказывают свои истории. Вот здесь стояли Эфрос и Розов, здесь была квартира Михаила Чехова. Зрители путешествуют по всему театру, заходят за кулисы, поднимаются на раек (галерку), проходят по ложам. У нас даже есть мифическая Сталинская ложа. И не важно даже, правда это или нет и бывал ли в ней Сталин – тут важнее легенда, чем правда. Как у Маркеса – «жить, чтобы рассказывать о жизни» - увлекательный рассказ важнее, чем факт. Кстати, нельзя сказать, чтобы спектакль был очень уж детским. Например, там есть такой момент, когда зрителей приглашают сесть за круглый стол и угощают чаем из стаканов с подстаканниками. К чаю на выбор предлагают конфеты «Коровка» и овсяное печенье. А потом, когда уже все выбрали, зрителям рассказывают, что за этим столом сидели Сталин и Берия.
Сталин больше любил овсяное печенье, а Берия – «Коровку». Сразу себя как-то по-другому ощущаешь, да? Спектакль поставил режиссер Александр Хухлин по пьесе Юлии Поспеловой.
Мы любим разные пространства. У нас есть два спектакля во дворе: это «Зобеида» по Карло Гоцци, масочный спектакль, который идет с 2019 года, а сейчас вот, в сентябре 2021, состоялась премьера спектакля «Дни Савелия».
Там будет кот?
Нет, там артист. Это спектакль художественного слова. Мы читаем роман частями и вместе со зрителями путешествуем по внутренним дворам здания. В холодную погоду выдают пледы!
Но вообще мы хоть и используем новые форматы – все же у нас, прежде всего, драматический театр – такая, знаешь, ретро-концепция, когда артисты при помощи своей игры рассказывает какую-то историю. Поэтому все современные форматы, которые мы используем, базируются на этом.
Еще у нас есть всякие лаборатории, например, сейчас будет лаборатория фантастики. Этот жанр в театре мало востребован, а молодежи он близок, востребован. Мы отобрали 7 разных заявок для лаборатории. Они прямо очень разные: например, там есть «Черепашки Ниндзя», «Франкенштейн», Чак Паланик, «Ходячий замок» - не мультфильм, а книга Дианы Уинн Джонс, «Тайна третьей планеты». Последнее – вообще, я считаю, отличная идея для большой сцены. Потому что есть всем известный мультик, и это сразу привлекает зрителей. При этом книг про Алису ведь много, и можно для постановки выбрать какую-то другую часть сюжета.
Еще у нас была лаборатория, где молодые драматурги писали пьесы для детей. Просто это такая уходящая мода, сейчас почти никто не пишет детских пьес. При этом наш театр как раз славился тем, что Наталья Сац, основательница театра, часто заказывала авторам пьесы. Она, например, практически заставила Толстого написать пьесу «Золотой ключик» специально для этого театра. Прокофьева убедила написать симфоническую сказку «Петя и волк». Он не хотел, долго сопротивлялся – но Наталье Сац мало кто мог отказать. К юбилею театра мы делали такой вечер: позвали знаменитый симфонический оркестр «Персимфанс», который играет без дирижера, они исполнили как раз «Петю и волка» - но только у нас был не концерт, а симфонический цирк. Ну представь, симфонический оркестр, максимально консервативная штука, и они сделали настоящий перформанс, хулиганили. Флейтист у нас летал; когда охотники начали стрелять – это литавры били – весь оркестр попадал, как будто их всех расстреляли. В общем, полное низвержение всех правил. Дети были в диком восторге. Сейчас «Петя и Волк» вместе с симфонической сказкой Леонида Половинкина «Володя-музыкант» войдут в наш репертуар.
Еще в рамках лаборатории детских пьес поставили спектакль «Василисса» - это такое фолк-роуд-муви, путешествие по волшебным местам из русских сказок.
Что твое любимое сейчас в репертуаре РАМТ?
Любимое – то, чем я сам сейчас занимаюсь. Весной я буду делать дилогию по мифам Древней Греции. Это будут два спектакля: утренний и вечерний, они идут в один день. Один детский, а другой, как мы говорим, 21+. Я хочу, чтобы оба спектакля рассказывали одни и те же истории – я выбрал космогонические мифы – те, которые повествуют о создании мира. Идея в том, что ты можешь с утра прийти и со своими детьми посмотреть, как Афродита рождалась из пены, а вечером прийти и понять, откуда на самом деле эта пена и что вообще Афродита - самая жестокая из всех богов. И так далее – интересно, как меняется восприятие одних и тех же историй, когда человек взрослеет. Греческие мифы прекрасны тем, что они очень витальные: там боги такие же, как люди, даже еще больше подвержены всем порокам – но при этом они очень жизнерадостные. И всегда есть возможность все объяснить с человеческой точки зрения, любое явление природы, событие объясняется поведением богов, а поведение это совершенно человеческое. С одной стороны, эта натурфилософия немного наивная, с другой – в ней есть глубина. И ведь эти мифы – это то, из чего дальше выросла вся европейская литература, все ее сюжеты. Спектакли, думаю, выйдут через год, сейчас пьесы пишет Ася Волошина.
А что ты ставишь в других театрах?
Сейчас начнутся репетиции спектакля «Опасные связи» в Мастерской Петра Фоменко, а зимой буду делать во МХАТе «Сирано де Бержерака». Пьесу по «Опасным связям» я пишу сам – хотя она существует, но по сравнению с романом она мне нравится меньше. Поэтому я роман взял за основу. Мне очень интересен вот этот момент, когда события представлены с разных перспектив: я могу писать о них в письме, я могу читать письмо, в котором мне их описали, я могу рассказать то, что я прочитал в письме, кому-то еще… Как это выглядело на самом деле, как я хотел бы, чтобы это выглядело - проза дает множество возможностей для интерпретации.
Мастер на все руки: главред НТ, подкастер, преподаватель в «Среде обучения»
Мария Андрюкова
Понравилась статья?
Поделиться статьей:
